Детство. Годы учения в Заиконоспасской академии

В один из дней в начале сентября 1711 года в семье Василия Дорофеевича Ломоносова родился сын, который впоследствии стал гордостью своей родины. Мальчика назвали Михаилом.

Родиной Михаила Ломоносова была деревня Денисовка^* на Курострове, расположенном в устье Северной Двины, километрах в 80 от Архангельска, там, где эта большая река, разделяясь на отдельные рукава, омывает целую группу островов. Куростров лежал как раз против города Холмогоры и населялся в то время поморами - потомками граждан вольного города Великого Новгорода.

^* (Согласно последним исследованиям, родиной Ломоносова следует считать деревню Мишанинскую, расположенную близ Денисовки.)

Рис. 1. Родина М. В. Ломоносова

Поморы занимались рыбным промыслом и торговлей. Торговали поморы не только в России, но навещали также соседние страны, Норвегию и Швецию, а иногда заходили и в Англию.

Василий Дорофеевич Ломоносов был зажиточным рыбаком-помором. Посетивший в 1772 году родину Ломоносова академик Лепёхин записал:

"Василий Ломоносов промысел имел по Мурманскому берегу и в других приморских местах для ловли рыбы трески и палтосины на своих судах, из коих одно время имел не малой величины гукар (или галиот) с корабельной оснасткой. Он всегда имел в том рыбном промысле счастие, а собою был простосовестен и к сиротам податлив, а с соседями обходителен, только грамоте не учён".

Уже с детства Михаил Ломоносов начинает тяжёлую трудовую жизнь. Десятилетним мальчиком сопровождает он отца в его далёких и часто опасных путешествиях.

На отцовском галиоте, названном "Чайкою", побывал маленький Ломоносов на Двине, в Белом море, в Северном Ледовитом океане.

Далеко от дома уводили его иногда эти путешествия. Возил галиот грузы из Архангельска в Пустозёрск, Соловецкий монастырь, Колу, Кильдин, к берегам Лапландии, Самояди.

Много интересного видел мальчик в плаваниях. С замечательной наблюдательностью подмечал Ломоносов жизнь и природу родного края, обычаи и нравы его обитателей.

Надолго запомнились ему захватывающие рассказы его спутников, в которых правда часто причудливо переплеталась с вымыслом. Рассказывали ему об удивительных костях вымерших животных, которые находили по размытым берегам рек, и детское воображение создавало пугающие образы фантастических животных, некогда населявших землю.

Природные явления, виденные им в детстве: ледоход и разлив Северной Двины, разрушение водою речных берегов, ледяные горы Северного Ледовитого океана, величественное зрелище северного сияния, - сохранились в памяти его на всю жизнь.

Несомненно под влиянием виденного в детстве Ломоносов писал более двадцати лет спустя: "Надменные преизобилием вешних вод великие реки поднимают тяжкие свои зимние кровли и, отрывая части от берегов, тянут на себя вниз быстриною. Упирая, отираясь и ударяя в берега безмерными силами, подрывают и опровергают крутые яры, и не малые островки сдирают, ломаясь притом и сами с великим шумом. Отставая от берегов, отрывают от гор и далече с собою вниз относят вмёрзлые в них зимою камни...".

Путешествуя с отцом, познакомился мальчик с различными производствами. Особенно большое впечатление произвели на него верфи Северной Двины, где строились военные и торговые корабли. С интересом следил Михаил Ломоносов, как руками человека создаётся величественный корабль! На поморских солеварнях Белого моря хорошо изучил он производство соли. Интерес к промышленности сохранился у Ломоносова на всю жизнь.

Для всего его научного творчества уже в зрелом возрасте характерна тесная связь с практическими задачами, желание использовать науку для нужд промышленности, для содействия развитию народного хозяйства.

Всё виденное мальчиком вызывало необычную в ребёнке его лет жажду знания. Возвратясь из плавания, Ломоносов брался за книги. Рано научившись читать, он вскоре знал наизусть те немногие книги, которые мог достать.

Однако это были церковные книги, и в них он не находил ответа на интересовавшие его вопросы.

С большим трудом удалось ему достать немногочисленные в то время недуховные, светские книги. "Славянская грамматика" Смотрицкого и "Арифметика" Магницкого открыли мальчику неизвестный ему до тех пор мир - мир знания.

Особенно большое влияние имело чтение "Арифметики" Магницкого. Эта книга не была похожа на современные нам учебники арифметики. В ней не только излагались правила простейших математических вычислений, но и сообщались также, в доступной для самостоятельного изучения форме, простейшие сведения по физике, геометрии, навигации, астрономии и т. д. Эта книга являлась в некотором роде энциклопедией тех времён.

Чтение этих книг было большой радостью для Ломоносова, но за эту радость ему приходилось платить дорогою ценой.

Несчастливой была домашняя жизнь Михаила Ломоносова. Мать его, Елена Ивановна Сивкова (дочь дьякона одной из близлежащих деревень), умерла, когда он был ещё совсем маленьким ребёнком.

Вскоре после смерти матери отец женился вторично, а после смерти второй жены, в 1724 году, женился в третий раз.

Вторая мачеха невзлюбила Михаила и стремилась поссорить его с отцом. Видя любовь мальчика к чтению, она не жалела сил для того, чтобы помешать ему, убедить отца его в том, что чтение вызвано желанием увильнуть от работы. Много лет спустя, Ломоносов писал:

"Имеючи отца хотя по натуре доброго человека, однако в крайнем невежестве воспитанного, и злую завистливую мачеху, которая всячески старалась произвести гнев в отце моём, представляя, что я всегда сижу попустому за книгами. Для того многократно я принуждён был читать и учиться, чему возможно было, в уединённых и пустых местах, и терпеть стужу и голод...".

Преследования мачехи, делавшие жизнь дома невыносимой, и непреодолимое стремление к знанию, которое нельзя было удовлетворить на родине, заставили Ломоносова решиться уйти из родного дома.

Зимою 1730 года Ломоносов уходит в Москву, в которую и попадает в январе 1731 года.

В то время в Москве была всего одна школа, которая могла считаться высшим учебным заведением. Это была основанная в 1684 году Славяно-греко-латинская академия при Заиконоспасском монастыре. Помещалась Академия на бывшей Никольской улице, за "иконным рядом".

Рис. 2. Заиконоспасский монастырь в Москве

В Академии имелось 8 классов: 4 низших, 2 средних и 2 высших. В четырёх низших классах учащиеся обучались читать и писать по-латыни, славянскому языку, истории, катехизису, арифметике. В средних классах преподавались поэзия и красноречие. А в высших - философия и богословие. Многие ученики Славяно-греко-латинской академии впоследствии получили широкую известность. Из её стен вышли: первый "российской математики учитель" Л. Ф. Магницкий, замечательный русский сатирик А. Д. Кантемир, основоположник нового стихосложения В. К. Тредьяковский. Немного позднее Заиконоспасскую академию окончил замечательный зодчий Баженов.

Тяжёлыми были первые годы учения Ломоносова. Сам он так их описывал: "С одной стороны отец, никогда детей кроме меня не имея, говорил, что я, будучи один, его оставил, оставил всё довольство, которое он кровавым потом для меня нажил и которое после его смерти чужие расхитят. С другой стороны несказанная бедность: имея один алтын (3 копейки) в день жалованья, нельзя было иметь на пропитание в день больше как на денежку хлеба и на денежку квасу, протчее на бумагу, обувь и другие нужды... С другой стороны школьники малые ребята кричат и перстами указывают: смотри де какой болван лет в двадцать пришёл латыни учиться...".

И всё же занимался Ломоносов в Академии с огромным трудолюбием и благодаря необычайным природным способностям делал поразительные успехи. В первый же год он прошёл программу двух классов и был переведён в третий. Всё свободное от занятий время он проводил в библиотеке, с увлечением читая имевшиеся там книги.

В библиотеке Славяно-греко-латинской академии наряду с церковными книгами имелись русские летописи и книги по физике, философии и математике.

Хотя в академии греческий язык не преподавался, Ломоносов его самостоятельно изучал. Это позволяло ему познакомиться с прекрасными произведениями поэтов классической древности, изучать византийскую культуру.

Много позднее знание церковнославянского и греческого языков и языка русских летописей дало возможность Ломоносову установить самостоятельность древнерусского языка, самобытность нашей национальной культуры.

Посещал Ломоносов и другие московские книгохранилища, в которых тогда можно было найти книги на многих языках. Особенно часто бывал он в так называемой "Типографской библиотеке", хранившей книги на греческом, латинском, польском, славянском, немецком и других языках.

Знания, получаемые учащимися в первых двух классах, особенно латынь, были в то время необходимы для занятий наукой, так как почти все научные книги писались тогда по-латыни. Прекрасное знание латинского языка, полученное Ломоносовым, очень пригодилось ему в дальнейшем. В Академии же Ломоносов впервые познакомился с некоторыми идеями новой философии. Хотя основу преподавания составляла схоластика, всё же в учебнике философии, по которому учился Ломоносов, написанном талантливым философом Ф. Лопатинским, учащиеся встречались с передовыми для того времени мыслями. Так, например, в этой книге мы читаем, что философ, "желая узнать чистую истину, не полагается ни на чьи слова; философу свойственно доверять более разуму, чем авторитету... Истина открыта для всех и ещё не исчерпана; многое осталось от неё и для будущих поколений...".

Подобные мысли не были, однако, характерными для преподавания в Академии, и с переходом в старшие классы учение в Академии всё меньше и меньше удовлетворяло Ломоносова. Интересовавшие его естественные науки в Академии не проходились. Учащиеся занимались решением таких "важных" для науки вопросов, как, например: "где сотворены ангелы?", "росла ли в раю роза без шипов?", "отчего у женщин не растёт борода?" и т. д.

В поисках интересующих его знаний Ломоносов обращается со специальной просьбой о командировке и проводит год во втором высшем учебном заведении тогдашней России - в Киевской духовной академии. Но и там он не находит того, что ищет с детства. И там он вместо физики и химии изучает творения отцов церкви. Неудовлетворённым возвращается Ломоносов в 1734 году из Киева в Москву.

Наступил 1735 год. Ломоносов был уже в последнем классе Академии. Казалось бы, ему оставалось только окончить учение и сделаться священником. Часто молодого Ломоносова охватывало тяжёлое раздумье. Такой ли участи ожидал он, когда бросал родные края, для того ли переносил он голод и холод? Где искать ответа на те вопросы, на которые не могли ответить ни учителя Академии, ни книги, прочитанные им в библиотеке?

Эти сомнения, мучившие Ломоносова, разрешились совсем неожиданно.

В конце лета 1735 года Ломоносова вызвали к ректору Заиконоспасской академии Стефану Калиновскому. Беспокойную ночь провёл Ломоносов, тщетно пытаясь догадаться, что может ему принести неожиданный вызов. Предложат ли ему место священника в одном из отдалённых уголков России? А что, если вновь будет разбираться дело об обмане, который он совершил при поступлении в Академию, когда назвался "дворянским сыном из города Холмогор", потому что знал он, как строго было приказано в Академию "помещиковых людей и крестьянских детей" не принимать?

Правда, когда позднее он признался в совершённом им обмане, то за отличные успехи в учении был прощён и оставлен в Академии, но всё же, если бы возникло новое разбирательство этого дела, кто может сказать, чем бы оно окончилось?

С тяжёлым сердцем шёл Ломоносов к ректору. Зато можете представить себе его радость, когда он узнал, что в числе лучших учеников Академии направляется в Петербург для продолжения учения в Академическом университете. Наконец-то он попал на широкую дорогу к знанию, к которому стремился с самого детства!