Блеск и нищета алхимии

С незапамятных времен человека поражали различные превращения веществ, их разительные изменения в цвете и блеске, в твердости я ковкости. Красная медь и белое олово давали бронзу, так похожую на золото. Землистое вещество - руда после обработки огнем становилась блестящим металлом. Но ведь именно этому учит Аристотель, труды которого известны в Египте, в Азии и в Европе: руда, то есть земля, соединяясь с огнем, дает металл.

Способность различных веществ видоизменяться, принимать совсем иную форму, получать новые неожиданные свойства кажется людям беспредельной. И вот в Александрии, на берегах Нила, в первые века нашей эры зарождается таинственная "наука", адепты которой ставят перед собой ослепительную цель - найти, получить необыкновенный, всесильный "философский камень", который может превращать любое простое вещество в золото, излечивает болезни, более того, возвращает его обладателю молодость! Это та самая "квинтэссенция" - пятая сущность Аристотеля, его пятая божественная "стихия", которая, по убеждению схоластов средневековья, является главной в "искусстве" превращения одних веществ в другие.

"Камень философов" становится для алхимиков настоящим божеством. Ему дают звучные названия: "Великий Магистерий", "Эликсир мудрецов", "Великая панацея"... Ему возносят молитвы. Его поискам отдают целые жизни...

Наклонившись над огнем, седобородый старик сыплет в реторту с кислотой новый, только что полученный порошок неизвестного вещества и при этом шепчет заклинания, чтобы получить помощь от добрых духов. Он кипятит и выпаривает самые разнообразные растворы, пробует получать золото из угля и из "небесных камней" - метеоритов, из крови животных и из морской воды... И вот как будто пришел успех! На дне сосуда сверкнул благородным блеском металл. Золото?! Дрожащими руками алхимик вынимает полученное сокровище и прячет в самое потайное место. Отныне он счастливейший из смертных... Но проходит несколько дней и искатель сказочной Панацеи видит, как его "золото" начинает покрываться пленкой медных окислов. Увы, снова неуспех! Значит, к нему все еще не благосклонны боги. Возможно, он забыл в своих опытах сказать нужное слово.

И снова рано поседевший человек склоняется над огнем, шепчет молитвы и заклинания...

Алхимики верят, что металлы, подобно живым существам, рождаются, живут и умирают; только живут они дольше, изменения их часто незаметны. Природа стремится к совершенству; она все время старается производить золото, но различные неблагоприятные обстоятельства приводят к тому, что родятся "недоноски" - неблагородные металлы: медь, железо или цинк. Однако и они совершенствуются, приближаясь по своим свойствам к золоту. Совершенствование происходит под влиянием небесных тел. Недаром желтый цвет Солнца и его блеск напоминают золото; белый спокойный свет Луны - серебро; планете Сатурн сопутствует свинец, Марсу - железо, а Венере - медь. Так алхимия смыкается с астрологией.

Уже первые александрийские алхимики верили, что на превращение металлов оказывает большое влияние расположение небесных светил.

Ускорить совершенствование неблагородных металлов может "камень философов". Но его нужно еще найти...

Таинственное "искусство" делать золото засекречено от всех, кто не посвящен в его святая святых. А посвященные стремятся писать, даже говорить, иносказательно, непонятным языком. Записи средневековых последователей "философского камня" полны аллегорий, недоговорок, неведомых слов. "Возьми, сын мой, меркурий философов,- говорится в рецепте алхимика Раймунда Луллия,- обжигай его, пока не превратится в красного льва. Кипяти красного льва на песчаной бане в кислом виноградном спирте, выпари продукт, и Меркурий обратится в род камеди, которую можно резать ножом. Положи ее в обмазанный глиной сосуд и немедленно перегоняй: получишь безвкусную жидкость, спирт и красные капли. Кимврийские тени покроют сосуд своим темным покрывалом, и ты найдешь внутри его истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого черного дракона, разотри на камне и прикоснись раскаленным углем. Он загорится и воспроизведет зеленого льва. Сделай, чтобы он пожрал свой хвост, и перегоняй снова продукт. Наконец, сын мой, очисти заботливо, и ты увидишь появление жгучей воды и человеческой крови - это и есть великий эликсир".

В прошлом веке французский химик Ж. Дюма расшифровал этот рецепт. Меркурий оказался свинцом, зеленый лев - окисью свинца, красный лев - суриком, а черный дракон - порошком свинца с углем. Дело сводится к обычной химической реакции - сухой перегонке уксусносвинцовой соли.

Призраки безмерного обогащения, возвращенной молодости, огромной власти над веществом привлекали к себе выдающихся ученых средних веков. Даже такой широко образованный человек своего времени, как Рожер Бэкон, был увлечен этой заманчивой перспективой, верил в возможность превращения металлов.

Идут столетия, но мечты, надежды на великое открытие не умирают. Это было закономерно, ибо химии, как науки, еще не существовало. Были лишь отдельные находки, отдельные открытия. И многим в этом мы обязаны алхимикам. В обстановке мистики и суеверных представлений они накопили немало истинных знаний о веществах, их свойствах, получили некоторые лекарства, ряд металлических сплавов и красящих веществ, освоили способы плавки, перегонки, кристаллизации, возгонки, имевшие большое значение для становления и развития химии. Именно в алхимический период были получены такие химические соединения, как серная и азотная кислота, едкая щелочь и селитра, квасцы и ляпис...

Сказала свое слово алхимия и о первоосновах мира. Исследуя свойства различных веществ, арабские алхимики пришли к выводу, что элементы-стихии Аристотеля не могут объяснить всего многообразия природы. Они заметили, например, что металлы, соединяясь с серой, превращаются в землистые вещества. Если такое вещество подвергнуть обжигу, снова возникает тело с металлическими свойствами. Установили арабы и другой многозначительный факт: металлическая ртуть во многих случаях способна "поглощать" различные металлы (теперь мы называем это амальгамированием) и вновь "выделять" их из себя при кипячении.

Арабские алхимики сделали вывод: сера и ртуть, взятые в разных соотношениях, создают различные металлы. Так появляются новые элементы мира: "философская ртуть" - носитель металлических свойств и "философская сера" - начало горючее, которое делает возможным разложение металлов, придает им летучесть. От "философской ртути" зависят блеск и ковкость металлов, а от серы - их цвет.

Древнегреческий мыслитель продолжает господствовать в воззрениях алхимиков: новые "первоэлементы", подобно началам Аристотеля - теплу, холоду, сухости и влажности,- считались также элементами-свойствами. Обыкновенные вещества, серу и ртуть, алхимики считали смесью "философских элементов".

Позднее в числе основных алхимических элементов появляется еще один элемент-свойство - "философская соль", она придает телам вкус, твердость, способность растворяться в воде.

Сама по себе материя, по воззрениям алхимиков, представлялась инертной, недейственной, только указанные элементы-свойства могут вершить те чудесные превращения веществ, в которые столь убежденно верят "делатели золота".

Все средние века проходят в попытках доказать эту мысль опытным путем. Но приходит время и ее заката. Дитя эпохи застоя научной мысли, господства богословской схоластики, алхимия просуществовала до XVII века. Прежде чем уступить место химической науке, она переживает свою последнюю стадию - ятрохимию. Из "искусства" делать золото она превращается в искусство приготовления лекарств. Основатель ятрохимии немецкий врач и естествоиспытатель Парацельс писал: "Алхимия - великая наука; она помогает человеку создавать множество необходимых ему в жизни предметов. Но "философский камень", над получением которого ломают себе голову алхимики, вещь фантастическая. Задача алхимии не в отыскивании философского камня, а в том, чтоб изготовлять лекарства для излечения больных".

Однако и здесь представления прошлых веков остаются в силе. Ятрохимики учат: если человек здоров, это значит, что в его организме правильно сочетаются "философские соль, сера и ртуть". Недостает одного из них, и организм заболевает.

Не менее 150 лет проходит, прежде чем новая наука - химия завоевывает себе "место под солнцем", окончательно отвергает алхимические заблуждения, закладывает основы правильного представления о химической природе материи.

Сама жизнь требует от ученых новых, необходимых для практики знаний в области химии. В них нуждались многие отрасли зарождающейся индустрии, такие, как металлургия и красильное дело, виноделие и производство различных пищевых продуктов. Люди все больше убеждаются в том, что" для познания законов и сущности вещей необходимо опытное, углубленное изучение природы, ее явлений и закономерностей. "Я никогда не имел иного учебника, чем небо и землю, которые всем известны и всем даны, чтобы познать их и прочитать как прекрасную книгу",- говорил замечательный французский ученый XVI века Бернар Палисси, подчеркивающий необходимость экспериментального исследования.

А новые знания, многочисленные опытные факты заставляют ученых наконец усомниться в аристотелевских элементах. Более того, исследователи вынуждены изменить взгляд на самую сущность элементов, отказаться от мысли о безграничной превращаемости различных веществ друг в друга. Становится ясно, что общее число основных веществ мира - химических элементов - значительно больше, нежели пять "стихий" ученых древности или три "философских элемента" алхимиков. Химики убеждаются и в том, что нельзя из меди, сурьмы и олова химическим путем получить золото, потому что и медь, и сурьма, и олово, и само золото - простые, химически не разложимые далее вещества.

Практический опыт человечества на определенном, этапе достиг той границы, когда возможно возникновение химии как науки. Фактический материал, накапливавшийся в течение столетий, настоятельно требовал обобщения, систематизации, тщательного изучения и никак не укладывался в те тесные рамки религиозно-мистических представлений, в которые пытались втиснуть его схоласты средневековья.

Церковь достаточно четко представляла себе, что развитие науки разрушительно действует на нереальные представления о божественном начале мира. Именно поэтому она мобилизует все возможности, дабы предотвратить, остановить развитие прогресса, убить в корне любую живую мысль человека. Не случайно разгул церковной реакции падает именно на средневековье - период, когда сформировавшиеся ремесла требовали для своего дальнейшего развития определенных научных достижений, когда зарождающиеся новые общественные отношения отвергали церковные догмы.