"Флогистонная" химия против алхимии

Бурное развитие буржуазного общества в XVII-XVIII вв., растущая потребность в химических знаниях, полезных для производства, и углубление этих знаний привели к появлению ряда работ, направленных против алхимии. Однако натрохимия, цели которой были ограничены производством лекарств, не смогла вытеснить алхимию. Преодолеть алхимические пережитки, доказать несостоятельность основных положений алхимии удалось только тем ученым, которые занимались флогистонной химией, важной для создания теоретических основ промышленного производства. По словам Энгельса, "химия освободилась от алхимии посредством флогистонной теории"^*.

^* (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 20, с. 348.)

Г. Э. Шталь, один из первых ученых-флогистиков, который ясно осознал вред алхимических взглядов, повел решительную борьбу с алхимией и стремился отграничить от нее химию [40]. "Именем алхимии... можно и следует называть, говоря кратко, златоделие,- подчеркивал Шталь.- Напротив, химия обозначает обоснованные, разумные исследования, в результате которых возникают надежные, проверенные фундаментальные знания". Шталь считал трансмутацию теоретически возможной, но ставил под сомнение необходимость изготовления благородных металлов из обычных из-за нерентабельности процесса [26, с. 2 и сл.]. Своей критикой, основанной прежде всего на экономических соображениях, создатель флогистонной теории в химии Шталь начал борьбу против алхимиков. Его деятельность на этом поприще была куда более плодотворной, чем все антиалхимические выступления XV-XVII вв. Особенно важным, по мнению Шталя, было то, что реакции, используемые в химических ремеслах, должны стать предметом научного исследования [40]. Именно поэтому алхимия потеряла свое определяющее место в жизни общества и продолжала сохранять свое значение лишь как "златоделие". Взгляды Шталя полностью отражали стремления буржуазии использовать химию для совершенствования старой и развития новой технологии [41]. Шталь писал, что "разумное использование химических методов позволяет получать многие лекарства значительно более удобными способами, легче и дешевле выделять их из природных веществ, чем иными путями; при этом они могут обладать даже более сильным действием". Химия, по мнению Шталя, может быть полезна "как в горном деле, так и во многих важных для людей ремеслах, таких, как изготовление вина и пива, при медоварении, получении других напитков - продуктов брожения, а также многих нужных для человека веществ, которые можно приготовить собственными руками" [26, с. 13].

Таким образом, Шталь и его последователи, деятельность которых отвечала интересам буржуазии, одержали победу над алхимиками прежде всего потому, что им удалось преодолеть ограниченность алхимических представлений, эмпирических, с одной стороны, и сугубо умозрительных - с другой. Практическое применение "теорий" алхимиков вызывало ненужные затраты времени, труда, человеческих сил и материалов, что тормозило развитие химических знаний и химических ремесел.

Шталь и его ученики отмежевались от алхимиков, чтобы флогистика - новое направление химических исследований - освободилась от "дурной славы" алхимии. Как утверждал Циммерман [42, с. 2], произошедшая при этом постепенная переоценка ценностей привела в результате к тому, что большинство людей "перестали называть химика лгуном и специалистом по подделке золота, как раньше величали алхимиков". И. Юнкер замечал, что алхимия "принесла настоящей химии огромный вред и презрительное отношение общества" [17, т. I, с. 46]. Итогом борьбы сторонников теории флогистона и алхимии явилось опровержение основных алхимических доктрин, показ невозможности на их основе объяснить протекание разнообразных химических процессов. Соперничество между химиками-флогистиками и алхимиками было одной из форм борьбы растущей буржуазии и феодальной аристократии в идеологической и экономической сферах. При этом сталкивались не только два различных взгляда на протекание химических процессов, но и два основополагающих учения о природе и обществе. Сторонники алхимии защищали свое учение с помощью религиозных, мистических, астрологических, каббалистических и магических воззрений, а также опираясь на алхимические традиции и авторитет крупнейших алхимиков прошлого. Прогрессивные же ученые-флогистики считали эксперимент, разум и критическое осмысление наблюдений высшими "судьями", которые должны решать, правильна данная теория или ошибочна. В то время как алхимики искали защиту и покровительство главным образом у аристократии, при княжеских и королевских дворах, химиков-флогистиков поддерживала в первую очередь бурно развивавшаяся буржуазия. Парацельс начал, а Бойль и Шталь продолжили борьбу против защитников алхимических и схоластических учений. Противники алхимии пытались объяснить особенности протекания химических превращений на основе материалистических представлений о природе веществ.

В XVI - начале XVIII вв. положение сторонников теории флогистона нередко было гораздо менее прочным, чем в последующее время. Но следует учесть, что им приходилось бороться с широко распространенными и имеющими богатые традиции представлениями о трансмутациях, подкрепленными неопровержимыми на первый взгляд мнениями выдающихся "авторитетов". Кроме того, нельзя забывать, что противникам алхимии приходилось вести борьбу в условиях, когда феодальные общественные отношения в Европе были еще достаточно прочными.

Эта проблема отчетливо освещается, например, в учебнике Юнкера [17]. Юнкер стремился дать общую оценку алхимии. Но так как он не мог привести неопровержимых доказательств ложности учения о трансмутации, то выступал в качестве "благоразумного и пытливого" ученого, который хотел бы использовать алхимический опыт для расширения своих знаний о химии. Правда, Юнкер замечал, что еще предстоит проверить достоверность этого опыта. Он считал, что процессы трансмутации могут быть использованы для совершенствования химических теорий, если "действие тинктур поможет объяснить нам состав и особенности строения металлов" [17]. Представление о превращении неблагородных металлов в благородные, по мнению Юнкера, полезно, поскольку оно помогает, в частности, рассмотреть процесс "улучшения металлов" ("чистое плавление", легирование), т. е. "частичное превращение", как первую стадию "полного превращения" [17]. Далее Юнкер считал, что такие выдающиеся ученые, как И. Б. Ван-Гельмонт, И. Глаубер, И. Кункель, И. Бехер и И. Бёттгер, столь много сделавшие для развития химии и химических ремесел, не могли придерживаться неверных взглядов, а уж тем более обманывать окружающих [17, т. II, с. 43]. Поэтому Юнкер привел высказывания различных авторов (например, Кункеля, Бехера и других) о том, что им удалось получить из материи с помощью разнообразных трансмутаций "различные тинктуры".

Известный нидерландский врач и химик Бургаве в вышедшей в 1732 г. книге "Elementa chymiae" (или "Основания химии"; в 1753 г. издана в немецком переводе) также утверждал, правда, со многими оговорками, что трансмутации возможны. Бургаве считал маловероятным, чтобы все доказательства успехов алхимии за многовековую ее историю были обманом. Он подчеркивал, что алхимией занимались многие авторитетные и эрудированные ученые и, учитывая лишь несовершенство человеческих знаний, нельзя с уверенностью утверждать, что занятия алхимией были сплошной цепью обманов и фальсификаций [32, с. 510].

И все же, несмотря на все трудности, сторонникам теории флогистона удалось одержать решительную победу над алхимиками. Это еще раз подтверждает, насколько велика была необходимость в новом, прогрессивном направлении химических исследований, важных для развития химического производства, теорий и экспериментов.

По словам Юнкера, он написал свой учебник не для тех, кто говорит, что хочет познать "высокие тайны алхимии и философии, а на самом деле стремится к общепочитаемому золоту". Юнкер писал для тех, "кто стремится к истине - несравненно более ценному и вечному идеалу, чем золото" [17]. И когда во втором томе своей книги Юнкер посвятил две главы рассмотрению алхимии, он сделал это не для того, чтобы увлечь кого-нибудь алхимией, а, напротив, чтобы предостеречь от нее. Примечательно, что в немецком издании "Полного руководства по химии..." 1748 г. Юнкер более подробно рассмотрел историю алхимии, чем в предисловии ко второму латинскому изданию этой книги. Он знал, что труд на немецком языке дойдет до более широкого круга читателей, и хотел, чтобы в обеих главах его книги о "частичных и универсальных трансмутациях" публика увидела скрытое предостережение от занятий алхимией. Несмотря на то что Юнкер признавал возможность трансмутации, он критиковал многие сочинения алхимиков средневековья за их мракобесие, бессмысленность, неясность, суеверные суждения, болтовню о "семенах золота" и т. п. Алхимиками, по мнению Юнкера, были написаны "лживые и фальшивые книги", чтобы "водить за нос легковерных" [17]. Далее Юнкер замечал, что многие старинные алхимические трактаты не заслуживают доверия, ибо в "те времена об искусстве плавления металлов знали очень мало". В средневековых исследованиях вряд ли можно было получить "строгое рассмотрение превращения", поскольку алхимики в действительности не могли проникнуть в природу трансмутации. Тогда алхимики накопили лишь некоторые сведения о рудах и об изученных ранее способах получения из них сплавов. Многие алхимические трактаты не заслуживают ныне внимания потому, что в них не содержится новых мыслей и не описываются новые химические процессы. Содержание трактатов повторяет то, что было написано - и чаще даже лучше - в более ранних произведениях. Выступая против "алхимической чумы", или "сумасшествия", Юнкер говорил, что не следует испытывать даже малейшей надежды на успех, работая в этом направлении [17, т. II, с. 32 и сл.].

Сам Кункель, который имел прекрасные условия для алхимических работ и много времени уделял проведению очень трудоемких исследований превращений различных веществ, отмечал: "только немногие могут утверждать, что они получили хоть какое-либо подобие философской тинктуры". Также и Бехер, "превзошедший в познании природы всех предшественников-алхимиков", сообщал о том, что ему не удалось получить философский камень. Его волновала мысль, что "нигде нельзя найти описанный таким образом философский камень или похожую на него аналогичную тинктуру среди тел любой природы" [17, т. II, с. 32 и сл.].

Юнкер в своем учебнике иронизирует над легковерными и отговаривает их от занятий алхимией. Он перечисляет "человеческие и сверхчеловеческие качества", которыми, по его мнению, должен обладать алхимик, чтобы добиться успеха в поисках философского камня. Уже из подобного перечисления следует, что этот камень не дано найти никому. Таким же образом Юнкер критикует тех врачей и алхимиков, которые пытались создать универсальное лекарство. Он считает невозможным, чтобы та же субстанция, которая "изгоняла бы болезни из человеческого тела или в кратчайшее время исцеляла бы внутренности, восстанавливая те их части, которые поразила болезнь ... могла бы обладать вдобавок и той силой, чтобы превращать в золото неблагородные металлы". Кроме того, Юнкер отрицательно относился к слухам о так называемых способах златоделия [17, т. II, с. 28]. Юнкер советовал "пробовать на зуб", проверять всевозможные доказательства алхимиков. Во-первых, следует скептически относиться к утверждению алхимика, будто он работает по "методике", секрет которой либо открыл ему один из великих мастеров, либо был взят им из манускрипта, найденного в развалинах замка или монастыря. Во-вторых, можно потребовать от алхимика, чтобы он сначала за свой счет осуществил трансмутацию и получил хотя бы небольшое количество золота. Лишь затем можно проверять эти эксперименты в больших лабораториях. В-третьих, следует тщательно испытать материалы, с которыми предполагается осуществлять трансмутацию, не содержат ли они золота. В-четвертых, надо очень внимательно осмотреть приборы (колбы, тигли), в которых собираются получать благородные металлы. В-пятых, следует остерегаться мошеннических уловок со стороны алхимиков.

Не все химики-флогистики относились к алхимии с такой же терпимостью, как Юнкер. Например, Циммерман называл ее сплошным надувательством. Он оценивал способности алхимиков по практическим результатам их работ, считая их ничтожными. Самих же алхимиков ученый называл "фанатиками и лжецами", которые "никогда не знали даже основ химии и зачастую не умели получить даже обычную сурьму". Циммерман высмеивал тех, кто пытался искать "универсальное лекарство... и поэтому взирал на весь мир, кроме алхимиков, свысока". Кроме того, среди алхимиков, как считал Циммерман, было немало таких, "которые запутались в дурацких и фантастических предположениях и сами поверили в них; они создали искусству получения золота славу высочайшего таинства и пытались объяснить в меру своего незнания происходящие превращения с помощью мистических заклинаний и правдоподобной риторики" [42, с. 7].

Г. А. Гофман, который написал одну из первых книг по практической химии, критиковал алхимиков за то, что они призывали "отдавать значительно больше уважения старинным химическим знаниям". "Химические теории,- писал Гофман,- как и другие научные знания и искусства, ценятся независимо от их возраста, старинные они или новые. Но при этом отнюдь не следует утверждать, как это делают многие, что самые ценные и неоспоримые химические знания были накоплены в древности египтянами, халдеями, евреями, вавилонянами... Некоторые алхимики придерживаются высокого мнения о себе, в связи с тем что их искусство, дескать, имеет весьма почтенный возраст. Поэтому они стараются доказать, что алхимия возникла едва ли не во времена сотворения мира. В этом не было бы необходимости, если бы алхимия в наши дни приносила хоть какую-нибудь пользу" [43, с. 9]. Давая историческую оценку попыткам алхимиков получить философский камень, Гофман писал: "В те мрачные времена нетрудно было прослыть за многознающего. Кто объявлял, что может делать золото, вызывал у людей преклонение своей ученостью... Простое обладание 10 000 талерами само по себе заставляло считать, что их обладатель умен, а 100 000 талерами - очень умен. Золото могло убедить в чем угодно" [43, с. 12 и сл.].

Врач и химик И. X. Бернхардт не видел существенной разницы между химией и алхимией. Он считал, что химия, алхимия и иатрохимия - это одно и то же. Бернхардт верил во влияние расположения звезд на ход химических процессов. В своих сочинениях он осуждал лишь то, что алхимики держали в тайне накопленный опыт. Бернхардт расшифровывал содержание алхимических рукописей, например Василия Валентина, и использовал для изготовления некоторых лекарств опыт, почерпнутый из сочинений алхимиков. Бернхардт написал книгу о расшифрованных им рукописях - "Химические опыты и исследования". При этом он игнорировал упреки в разглашении чужих тайн. "Меня не касаются эти проклятия,- писал Бернхардт,- Я открыл зашифрованные рецепты благодаря моему труду и способностям, а со своим собственным добром я волен поступать, как угодно... Кроме того, я считаю долгом всякого добропорядочного человека всеми возможными способами бороться с теми бедствиями, которые одолевают людей" [39, с. 19 и сл.].

Изложенное выше показывает, почему даже в середине XVIII в. отнюдь не все прогрессивные ученые достаточно критически оценивали алхимию. Некоторые из них считали трансмутацию теоретически возможной и признавали авторитет крупнейших алхимиков, историческое и научное значение их экспериментов.

Еще И. Эркслебен в своей книге "Основные начала химии", выпущенной в 1775 г., описывает алхимические опыты как достоверные научные факты [44]. (Во втором издании - 1784 г.- издатель книги И. Виглеб ввел поправку в этот текст.)

В середине XVIII в. капиталистические общественные отношения в Германии развивались быстрыми темпами. Как химики, так и владельцы мануфактур все яснее осознавали необходимость расширенного применения химии в производстве. Алхимики со своими эмпирическими и умозрительными обобщениями, тратившие массу сил и средств на недостижимые цели, тормозили прогресс науки. Представления алхимиков противоречили духу Просвещения^* в Германии. Магия, астрология, вера в призраков и чудеса уступали место научному анализу материального и духовного мира.

^* (Просвещение - прогрессивное идейное течение, сформировавшееся в эпоху перехода от феодализма к капитализму. Оно было тесно связано с борьбой нарождавшейся буржуазии, а также народных масс против феодальных порядков. Просвещение способствовало подготовке буржуазных революций в различных странах (и в первую очередь Великой французской буржуазной революции 1789 г.). Крупнейшими представителями Просвещения в Германии были Г. Лессинг, И. Гредер, Ф. Шиллер, И. Гёте; во Франции - Вольтер, Ж. Ж. Руссо, Ш. Монтескье, П. А. Гольбах, К. Гельвеций, Д. Дидро; В России - Н. И. Новиков, А. Н. Радищев.- Прим. перев.)

Важным проявлением духа Просвещения в химии было возникновение теории флогистона и развитие "экспериментальной философии"^*. Это способствовало и становлению химии как самостоятельной науки. Однако и тогда все еще появлялись многочисленные книги по алхимии. Алхимические представления продолжали распространяться в Европе. При княжеских дворах работали лаборатории "златоделателей", а по европейским государствам странствовали многочисленные авантюристы, якобы владеющие секретом изготовления "философского камня". Поэтому всему новому и прогрессивному еще предстояли упорные сражения со старым и реакционным. По словам нашего современника Шильферта, во второй половине XVIII в. борьба буржуазии с феодальной аристократией в области государственно-правовых отношений и философии резко обострилась в связи "со специфически буржуазным характером Просвещения" (речь идет о борьбе против характерных для эпохи феодализма религиозно-мистических объяснений природных явлений и общественного развития). Эта борьба проявлялась и при развитии химических знаний [45, с. 121].

^* ("Экспериментальная философия" - термин, часто встречающийся в историко-научной литературе. Им обычно обозначаются естественнонаучные исследования XVI-XVII вв.- Прим. перев.)